Ефремов Иван Антонович

1908 – 1972

И. А. Ефремов широко известен больше как писатель – фантаст. Но в ученых кругах его знают как выдающегося палеонтолога, создателя тафономии, философа – космиста и социального мыслителя, в 1952 г. удостоенного Сталинской премии.

Происхождение

Иван Ефремов родился 9(22).04.1908 года в Вырице, что на территории нынешнего Гатчинского района Ленинградской области. Его отец – Антип Харитонович – был вырицким лесопромышленником, он арендовал лесопильный завод и землю, где он стоял, у князя Витгенштейна. Впоследствии отец будущего писателя и ученого создал собственное дело, став видным местным деятелем и благотворителем. Его сыну пришлось изменить отчество после 1917 года именно потому, что он сын богатого предпринимателя. Так Иван Антипович стал Антоновичем.

Образование

Еще в раннем детстве у Ивана обнаружились отличные способности: читать научился в четырехлетнем возрасте, а в шесть уже читал серьезную литературу о мореплавателях, землепроходцах и ученых. Книги Жюля Верна были особенно любимыми. В Бердянске, куда переехала семья в 1914 г., Иван учился в гимназии. Потом, когда родители развелись, мать привезла детей в Херсон, оставила тетке, а сама уехала с новым мужем – красным командиром. Тетка от тифа вскоре умерла. Иван стал «сыном полка» красноармейской автороты.

Во время бомбардировки Очакова он получил контузию, после которой потом всю жизнь немного заикался. После демобилизации (1921) он отправился в Петроград, чтобы во что бы то ни стало получить настоящее, серьезное образование. Пришлось два с лишним года учиться в школе, параллельно работая на тяжелых работах: грузчиком, разнорабочим, шофером. Потом окончил Петроградскую мореходную школу, стал штурманом и в 1924 г. уехал поближе к морям – океанам, на Дальний Восток.

Одну навигацию он провел в Тихом океане, служа простым матросом. Но потом возвратился в Ленинград, поступил там на биологическое отделение университета. С этого времени вся жизнь будущего ученого проходила в экспедициях.

Научная деятельность

В составе геологический и палеонтологических экспедиций Иван Ефремов побывал в Поволжье, на Урале, в Средней Азии, в Сибири и на Дальнем Востоке. Позже некоторые эпизоды такой походной жизни были им описаны в рассказах «Алмазная труба», «Голец подлунный», «Тень минувшего» и в других произведениях. Знаний, полученных в экспедициях и путем самообразования, хватило, чтобы экстерном окончить горный институт в Ленинграде (1935), сразу защитил кандидатскую, и весной 1941 г. получил степень доктора биологических наук.

Работая в Палеонтологическом институте, Ефремов опубликовал монографический труд по анатомии и остеологии одного из вымерших земноводных – Эотриасового лабиринтодонта. Соавтором работы был А. П. Быстров. Оба ученых были отмечены почетными дипломами Английского Линнеевского общества. Во время войны Ефремов жил в эвакуации: в Алма-Ате и Фрунзе. Там он перенес лихорадку, что привело к тяжелой болезни сердца. Но работу он не прекращал.

Именно в эвакуации он разработал и создал новую отрасль знаний – тафономию (термин, предложенный Ефремовым). Это учение о закономерностях естественных захоронений организмов и образовании местонахождений их ископаемых остатков. Эту работу он завершил в 1943 г., опубликовали ее – в 1950, и только в 70-ых годах она, наконец, получила общее признание. Но Ефремов применял ее гораздо раньше в нескольких экспедициях по монгольской пустыне Гоби.

Литературная деятельность

В годы войны Ефремов начал реализовываться как писатель. Его произведения сочетали в себе научную фантастику и приключения, некоторые рассказы оказались пророческими: он предсказывал обнаружение алмазных залежей в Якутии, открытие голографии. В экспедиции по пустыне Гоби у писателя родился замысел книги о планете, которую ее счастливые жители превратили в цветущий край, о прекрасных людях и их подлинных человеческих ценностях. И он написал такой роман. Он называется «Туманность Андромеды» (1957).

Проблемы страны начала 60-ых годов определили идеи второго романа Ефремова – «Лезвие бритвы». В нем писатель размышляет о новых подходах к воспитанию и управлению обществом, о необходимости развития науки о человеке, о борьбе всех народов планеты за уничтожение ядерного оружия. Он сумел поднять такие серьезные темы в приключенческом романе, в увлекательной форме.

Третий роман Ефремова называется «Час Быка». Это роман – предупреждение. Писатель предупреждал, что миру грозят социальные, экологические и нравственные катастрофы. Он показал мрачную антиутопию на планете Торманс, где правит олигархия. Писатель отразил в романе тупиковые, опасные тенденции развития реально существующего социализма. В верхах решили, что роман Ефремова является клеветой на нашу советскую действительность, его изымали из библиотек и ни в коем случае не переиздавали, вплоть до конца 80-ых годов. А герои романа так и оставили открытым вопрос о том, что же породило олигархию Торманса – «муравьиный лжесоциализм» или «гангстеризующийся капитализм». И снова книга оказалась пророческой. И на вопросы теперь отвечать нам.

Четвертый роман – «Таис Афинская» опубликован был после смерти писателя. Похоронили И. А. Ефремова, умершего 5 октября 1972 г., в Комарово, близ Санкт-Петербурга.

 

Иван Ефремов — Следы человека, которого еще нет

    —Ваше представление о социально-экономических проблемах грядущего?

    — Для меня социально-экономические проблемы будущих десятилетий, столетий, даже тысячелетий неотъемлемы от психолого-этических проблем. Почему? Мир раздираем великим множеством великих и малых противоречий, решение которых не под силу человеку, некоммунистически воспитанному. Коммунистическое воспитание — вовсе не социальная надстройка, как мы думали раньше. Это производительная сила общества. Подобно тому, как экран мгновенно увеличивает изображение в кинопроекторе, такое воспитание позволит во много раз повысить производительные силы будущего общества. Если ставить пределы, лимитировать предприимчивость и инициативу, мы неизменно убиваем в зародыше самостоятельность мышления, как, может быть, и полет фантазии.

    — Значит ли это, что экономические проблемы грядущего могут существенно отличаться от нынешних?

    — Некоторые экономические проблемы, решаемые сегодняшним человечеством, — всего лишь вопросы экономических излишеств, конечно, для высокоразвитых стран. Ежегодные эпидемии смены одежды, погоня за модными вещами как естественное следствие боязни показаться консервативным во вкусах, тысячи сортов вин, яств, напитков — весь этот современный антураж вовсе не обязательно захватывать с собой в будущее. Пока еще он скрашивает нам бытие, но в дальнейшем, когда жизнь наша станет значительно интереснее, мне кажется, что «пищевкусовые» и «модные» проблемы постепенно отомрут.

    — А не приведет ли это со временем к некоторому аскетизму общества?

    — Некоторый аскетизм — не такое уж страшное зло, как многим кажется. Человек должен самоограничивать себя. Ведь если дать неограниченную волю в удовлетворении потребностей, человечество вскоре превратиться в огромный разноязыкий театр бытовой трагедии. Попробуйте подарить обывателю пятисотсильный «фиат» из чистого серебра. «Хочу золотой или из платины», — изречет обыватель. — А у соседа вот мебель черного дерева, а у меня только, мол, красного…» И так далее, до бесконечности, ибо такого рода запросам предела нет. Тут даже у доброго джинна из сказки опустились бы руки. Следовательно, вопрос не в том, чтобы насытить мир предметами роскоши, но в том, чтобы переводить эти потребности человека на все более и более высокую духовную ступень. Чтобы человек мог легко обойтись без модной побрякушки, без наливки и настойки, пусть даже вкусных, но зато чтобы он задыхался от жажды воплотить в образы слова, звуки, краски. От жажды творчества.

    Эта проблема двусторонняя: мы должны наращивать аскетизм по мелким потребностям и наращивать потребности в более высоком, я бы сказал, высшем плане.

    Тем более что пределов этим «высшим» потребностям нет и никогда не будет. Таково свойство нашего разума, всей человеческой природы. Едва постигнув мыслью туманность Андромеды, я невольно стремлюсь дальше, уже мне хочется объять Галактику, несущую на Землю свет из чудовищной дали 150 миллионов парсек. Кому бы не хотелось вырваться из пределов земного, солнечного, галактического тяготения? Кого не будоражат идеи иных, неземных форм существования? Примем за истину, как оно, очевидно, и есть, что мы сейчас стоим на краю бесконечности — бесконечности в смысле множественности миров, огромного количества явлений и, значит, беспредельности познания. Следовательно, у нас, у разумных существ, обживающих Землю, неисчерпаемая возможность для удовлетворения наших духовных потребностей. И если, реализуя эту возможность, мы станем вдобавок ко всему пропускать слова, звуки и краски сквозь свое сердце, превращать все в искусство — тогда и само искусство будет многогранным, бесконечным, как вселенная.

    — Отразится ли такое качественное перераспределение потребностей на семье будущего, на воспитании чувств?

    — Мне представляется абсолютно неизбежным расширение семьи. Расширение именно в том плане, как нас учили классики марксизма.

    Пока что семья (к сожалению, и советская) нередко растит все-таки индивидуалистов. Если говорить о воспитании коллективном, о воспитании в школе, в закрытых интернатах — такое воспитание у нас еще несовершенно. Не сомневаюсь, что будущее — за коллективным воспитанием, за воспитанием детей вне семьи, или, во всяком случае, на первой ступени в расширенной семье.

    Вовсе не обязательно, чтобы именно дяди и тети стали первой ступенью в коллективном воспитании. Главное — чтобы ребенок мог вырваться из узкого, ограниченного мирка своей семьи, чтобы он мог расти в товарищеском коллективе, чтобы имел возможность свободно перекочевывать из города в город, из квартиры в квартиру.

    Первостепенная задача общества будущего — выбить клин, который отделяет ребенка в семье от внешнего мира, позволяя ему думать о себе как о какой-то несколько привилегированной единице, претендующей на особые права.

    Сомнительно, чтобы человек вырос индивидуалистом, когда чуть ли не с первых дней своего существования в обществе он понял, осознал, что мамы и папы для него практически все женщины и мужчины, что абсолютно все соотечественники заботятся о нем.

    А дальше — совсем уже нетрудно перейти к широкому коммунистическому воспитанию в больших школах, в таких, о каких я мечтал в «Туманности Андромеды».

    Теперь о воспитании чувств. В этой важнейшей области общественной жизни положение явно неблагополучно. Мне кажется, в последние годы корабль человеческого общества дает все больший крен в сторону технических наук, технического образования. Мир одержим верой во всемогущество науки. Многим кажется, что наука и только наука разрешит в жизни решительно все вопросы.

    Я бы согласился с этим, если бы была создана наука чувств, если бы существовала академия Горя и Радости. Увы, покамест научные дисциплины ограничиваются изучением чисто внешних проявлений человека, интересуются только конечными результатами его труда. Представьте себе, что ученый бьется над тайной искусственного получения белка. Какие прозрения осеняют его бессонными ночами! В какое отчаяние порою впадает он, когда после месяцев, лет, десятилетий мученического труда проблема по-прежнему не решена! И вот наконец победа, хотя чаще всего бывает наоборот. Что он чувствует? Он радуется? Он плачет? Для науки это не имеет никакого значения. На ее скрижалях эта трудная победа уже записана бесстрастным языком математических значков и формул.

    «Не важны поиски, важны находки» — вот девиз современной науки, ее достоинство и ее огромнейший пробел.

    Если говорить о науке как о воспитании личности, о ее влиянии на формирование психики нового человека, то это влияние очень однобокое. Наука, с одной стороны, дисциплинирует мышление, приучает к логике, к экономии мыслей, учит идти прямо к цели, не разбрасываясь. Но существует оборотная сторона: наука прежде всего обедняет многогранность ощущения мира. И эта многогранность непрерывно стирается по мере того, как науки разветвляются и углубляются в те или иные предметы.

    И вот результат, на мой взгляд, почти катастрофический: неожиданно для нас сложность мира превысила наши возможности накопления и хранения информации и обработки. Эта сложность мира до такой степени сейчас очевидна, что закрывать глаза на нее становится не так-то легко. Подсчитано: самый добросовестный, самый усидчивый человек не сможет прочесть за всю свою сознательную жизнь свыше 10-12 тысяч книг. Нечего и говорить, что 200 тысяч работ в год, печатаемых по химии, 90 тысяч по физике, около 120 тысяч по биологии — совершенно неодолеваемая для простого смертного система получения и хранения информации. Получается, что люди строят некую вавилонскую башню; и чем выше поднимаются ее этажи, тем она расходится все шире и шире. Конструкция современной науки представляет собой перевернутый конус, балансирующий на вершине. А это, как известно, чрезвычайно неустойчивое сооружение. И оно очень скоро рухнет, если человечество не научится не только углубляться, но и обобщать информацию какими-то новыми методами.

    Вспоминаю себя: благодаря очень хорошей памяти я усвоил в школе довольно многое. Потом мне пришлось быть и горным инженером, и моряком, и геологом, и палеонтологом, и, наконец, я стал писателем. Но вся информация, вынесенная из школы, была полезна для меня лишь таблицей логарифмов и, конечно, иностранным языком. В то же время множество самых разнообразных и важных практических сведений пришлось брать из самой жизни, постоянно сожалея, что азы школы слишком сухи и величественны по сравнению с запросами действительности. Не берусь отыскать панацею от всех бед и проблем нынешнего образования, однако уверен: воспитание в будущем станет более универсальным и, главное, более гармоничным.

    — Вы правы: вавилонская башня информации уже подпирает седьмое небо. Что вы думаете о психологических последствиях этого непрерывного роста?

    — Я не открою ничего нового, если повторю: мир издревле противоречив. Но в XX веке эти противоречия разрастаются подобно цепной реакции. Растут ритм, динамика жизни, темпы информации, науки — прерывистый пульс планеты увеличивается по экспоненциальной кривой. В этом стремительном поле всеобщей спешки многие проблемы очень часто оборачиваются для нас совсем не тем, чем они сначала представлялись. Возьмем такую проблему, как, скажем, сердечно-сосудистые заболевания, борьба с инфарктами, которые американцы назвали «убийцей № 1». Лечение их, конечно, дело первостепенной важности. Однако врачи недаром говорят, что гораздо проще устранить причину заболевания, чем тратить силы и средства на лечение. С этой гуманной точки зрения давайте посмотрим на «убийцу № 1» как на производную городского существования, как на зло сидячего образа жизни с большими нервными и физическими нагрузками. Эти стремительные перепады ритмов, эти бесконечные спринтерские рывки на стайерской дистанции, чутко воспринимаемые нетренированным сердцем, — вот главная причина огромного количества заболеваний.

    Выход один: только упорядочение физического развития человека может вообще снять необходимость всех этих хитрых операций на сердце, осушить реку лекарств, ежедневно выпиваемых человечеством. Разумеется, я не противник лекарственных снадобий. Достаточно вспомнить, что именно стрептомицин привел к исчезновению, во всяком случаю, сильному уменьшению туберкулеза. Великолепные высокогорные санатории в Швейцарии ныне пустуют, а ведь в начале нашего века они были забиты до отказа больными. Хочется надеяться, что в будущем подобная участь постигнет все лечебные учреждения в мире.

    — Но ведь даже в будущем останутся нерешенными некоторые нравственные проблемы: свобода и долг, например, добро и зло:

    — Мне кажется, что одной из самых важных проблем, которая не снимется и у весьма отдаленных поколений, будет именно психологическое исследование мотивировки поступков и глубокого анализа их причин. Разумеется, не в порядке бихевиоризма. Есть такое течение (оно во многом смыкается с фрейдизмом), которое вообще оправдывает поведение человека, по большей части неблаговидное. Оправдывает какими-то атавистическими инстинктами, какими-то древними психологическими пережитками, подсознательными эмоциями. Вспомним, сколько романов написано на тему о том, что человек низок, гадок, что человек есть убийца, что он с трудом подавляет в себе изначальное желание убивать, разрушать, уничтожать.

    Именно для того, чтобы парализовать все эти псевдоученые разговоры и мнимые научные обоснования, мы и должны разрабатывать свою психологическую науку, которая должна опираться на философское осмысление мира. Разрабатывать ее в том направлении, чтобы показать человеку правильный путь развития своих склонностей, анализировать ошибки, устанавливать их причины и, так сказать, закрывать его на ключ от всего дурного, аморального. Это очень важно. Только тогда в мире переведутся изуверы, преступники, маниакальные ученые, которые ради своей науки готовы пожертвовать весьма многим. И мне не раз приходилось слышать такого рода рассуждения: «Ну, подумаешь там, пострадало несколько человек, зато выяснена такая-то проблема». Подобные разговоры бесчеловечны и аморальны с точки зрения коммунистического воспитания. Мне могут бросить упрек в морализаторстве, в суровости: бывают же, скажем, случаи, когда исследователь во имя науки решается пожертвовать жизнью. Отвечу: одно дело благородный порыв, подвиг на благо человечества. Но если человек позволяет себе решать вопросы жизни и смерти за других, если он считает себя правомочным на рискованный опыт или направление исследований, — такой человек независимо от чинов и званий аморален. Его надо психологически исследовать и постараться устранить те психопатические причины, которые сделали его бесчеловечным.

    Разные ученые и мыслители в разные времена задавали себе и миру вопрос: каков критерий нормальной психологии? Творческий экстаз, фанатичная увлеченность любимым делом, одержимость гениальной идеей, — где здесь грань между нормальностью и психопатией?

    Единственный критерий — общественное поведение человека. Его забота о ближнем, о счастье людей. Все другое, что не связано с человеколюбием, — более или менее замаскированные честолюбивые устремления, завуалированный практицизм, растворенный в красивых словах эгоизм.

    — Какая из проблем будущего человеческого общежития представляется вам наиболее существенной?

    — Свобода и долг в любви. Этот вопрос диалектичен, как и все в мире. С одной стороны, если говорить о чувствах свободного человека коммунистического общества, любовь и отношения мужчины и женщины должны быть абсолютно свободны. Принципиально новая семья, семья коммунистического общества — это брак двух любящих людей, не связанных экономическими обязательствами по отношению друг к другу. Важнейшая предпосылка для создания подобного союза любящих сердец — коллективное воспитание детей — совершенно необходимая ступень к человеку будущего.

    Вместе с тем нельзя не думать о том, что такая свободная семья, как и всякая свобода, подразумевает ответственность, причем в очень широком плане. Не только в личном, не в отношении любимого человека, а в отношении всего народа, государства — а так как я уверен, что коммунистическое общество охватит все человечество неизбежно, — то и всего человечества.

    Эта ответственность касается прежде всего вопросов рождаемости и генетической заботы о будущих поколениях.

    Это нелегкий разговор, ибо он затрагивает самые коренные вопросы нравственности, вопросы взаимоотношения полов. Но рано или поздно такой разговор все равно пришлось бы начать. Хочу лишь добавить, что, само собой разумеется, цель коммунистической заботы о будущих поколениях не включает в себя решительно никаких понятий расовых превосходств, чистых линий и так далее. Единственная задача, всеобъемлющая и гуманная — предотвратить возможные жизненные драмы, заведомо гарантировать человеку долгие годы физически и нравственно здорового существования.

    — Помимо понятия «долг в любви», вы упомянули «свободу в любви». Что, на ваш взгляд, главное в этом вопросе применительно к будущему?

    — Вы задали один из тех вопросов, на которые даже спустя тысячу лет никто не сможет дать окончательного, однозначного ответа. Это и понятно: любовь — высшее проявление чувства, которое не только сложно и богато, но и, диалектически, просто и бедно. Страшно сказать, но ведь побудительной причиной влюбленности может быть просто уровень напряженности гормонов в крови. Эта напряженность очень часто ведет к ошибкам и ляпсусам в любовных отношениях. Мне кажется, что любовь будущего должна научиться господствовать над нашей половой сферой, которая, надо сказать, достаточно мощна. Первым противодействием половому влечению является мозг, разум. Именно он непрерывно бомбардирует себя мгновенными вопросами: а зачем это? а к чему это? да будет ли это хорошо? да подойдем ли друг к другу? опять покупать цветы? вести в кино? сидеть всю ночь на скамейке? и т. д. и т. п. Человеческий разум весьма мощен. Природа создала его таковым с целью сбалансировать необычайно мощную половую систему. Мало кто знает, например, что продукция половых гормонов у человека во много раз больше, чем у бегемота? И уж если возникает разлад между свободой и долгом, если начисто забываются такие понятия, как воспитание, вкус, мечта, образование, если начинается примитивное и грубое давление на половые сферы, — тогда нетрудно стать игрушкой в руках собственного безволия. Человечеству важно высвободиться от этого рабства, получить возможность регулировать эрос вместе с любовью. Такое высвобождение необходимо для красоты и свободы любви будущего.

    — То и дело вспыхивают споры о взаимоотношениях человека и машины. Некоторые сторонники «машинизации» вдохновенно утверждают, что машины ждет эволюция, подобная человеческой. Существует ли проблема «машина — человек»?

    — Теперь созданы машины, которые поднимаются до уровня человеческого мозга, или, как стало модным говорить, мыслят. И вот уже идут разговоры, что, мол, царь природы мыслит медленно, а машина в два счета расправляется с самыми хитроумными задачами, что если дело и дальше так пойдет, то со временем машина выйдет из повиновения, заживет по своим собственным законам.

    Я не разделяю оптимизма сторoнников «машинизации». Если уж говорить о состязании, то это состязание орла с дельфином. При всем желании тут нельзя отыскать единого эквивалента для оценки. Потому как машина — всего лишь дура, которая отличается чудовищной способностью к счету. Разве нет психопатов, которые в мгновение ока извлекают [корень 27 степени из] «803672009547881437547820764178910742219» и производят тому подобные манипуляции. Но разве такие люди сколько-нибудь богаче любого нормального человека: по ощущению мири, по восприятию любви, искусства? И уж гениями назвать их никак нельзя.

    Говорить о соотношении машинной и человеческой памяти вообще бессмысленно. Достаточно вспомнить, что одна-единственная половая клетка объемом в несколько долей кубического микрона, несет в себе всю сложнейшую информацию создания человека. Такая упаковка могла быть достигнута природой только в тяжелейшей борьбе с окружающими условиями на протяжении миллиардов лет. Но эти миллиарды лет не прошли бесследно. Они все хранятся в нашей подспудной, в соматической информации, которую мы теперь все больше понимаем. Этой информацией машина не обладает. Не обладает и интуицией, ни возможностью перекидывать ассоциативные мосты и, думаю, никогда ими обладать не будет. Бессмысленны попытки создать машину, заменяющую человеческий мозг, если в одном только мозжечке чуть ли не 100 миллиардов нервных клеток. В мозжечке, который даже не мыслит, а только управляет движениями тела.

    Гигантская сложность человека — вот аргумент, позволяющий говорить о том, что соревнование его с машиной не равноценно. И чем дальше мы изучаем человека, способы нервной деятельности, его регулировки, его мышления, тем больше открываем в себе новые и новые, подчас удивительные способности. Так что применительно к машине термин «состязание» смело можно заменить на «содружество».

    — Ваши взгляды по вопросу о контактах с внеземными цивилизациями достаточно определенно изложены в ваших художественных произведениях. С тех пор прошло несколько лет. Очевидно, за эти годы вы не раз задумывались над любимой проблемой. Поделитесь, пожалуйста, некоторыми своими мыслями.

    — Я не представляю себе дальнейшего развития человечества без его выхода на дальние рубежи космоса, без контакта с другими цивилизациями. Все разговоры относительно того, что мы якобы не поймем другие цивилизации, возникшие на других планетах, в других условиях, мне представляются беспочвенными. Упускают из виду очень важную закономерность: вселенная построена по одному плану, из одних и тех же кирпичей-элементов, с одними и теми же свойствами и законами.

    Человеческое сознание, мысль, мыслящая материя строится с учетом этих законов, исходя из них, является их продуктом, их отражением. Поэтому мы обязательно поймем, мы не можем не понять друг друга. Что касается области чувств, сферы искусства — такого рода контакты сначала будут нелегки. Мне кажется, что начальные общение и взаимопонимание пойдут прежде всего по научно-технической линии, по пути обмена информацией. И потом уже вместе с нашими звездными братьями мы станем подниматься на все более высокие ступени взаимопонимания в области чувств. Как я представляю себе подобные контакты?

    В этом отношении я согласен с Фредом Хойлом, который говорит о том, что ключ к первому знакомству с неземными мыслящими существами — прежде всего использование теле-, радио- или других, принципиально новых видов волновых колебаний, звездные передачи. Кстати, такая идея еще до Хойла была высказана мною в «Туманности Андромеды», где в день Великого Кольца цивилизации, разделенные многими десятками и сотнями световых лет, обмениваются инфомацией, не вступая в непосредственное общение друг с другом, используя галактическое телевидение.

    Кроме того, я уверен, что мы найдем обходной путь через пространство и время. На это уже теперь есть некоторые указания в науке. Мы не будем проламываться сквозь бездны космоса на наших старомодных ракетах, сжигая чудовищное количество топлива. Мы заполним просторы вселенной земными аппаратами, использующими принципиально иные виды движения и энергии. Они придут на смену ракетным, атомным, даже термоядерным двигателям, подобно тому как паровой котел заменила турбина, двигатель внутреннего сгорания и электрический двигатель.

    Не сомневаюсь: земляне отыщут другие пути в мирозданье. И тогда даже самые далекие звездные цивилизации окажутся от нас на расстоянии протянутой руки.

Интервью И. А. Ефремова корреспонденту журнала  «Техника молодёжи», МАЙ  1/1997 г.

 

— Существовала ли Атлантида?

Платоновой атлантиды никогда не было,
говорит палеонтолог Ефремов, но это не простая басня.
За древними преданиями обычно скрывается истина

    Желая разобраться в противоречивых мнениях, высказываемых разными учеными и разными источниками по Вопросу существования Атлантиды, редакция обратилась к профессору палеонтологии Ивану Антоновичу Ефремову с просьбой высказать свою точку зрения. Он охотно согласился сделать это. Краткое изложение той беседы мы и приводим.

    Вопрос. Как вы относитесь к рассказу Платона об Атлантиде?

    Ответ. Историки относятся к мифу об Атлантиде строже геологов. И это естественно, так как геология дает косвенные доказательства возможности катастрофы, а в руках историков нет ни одного предмета или документа атлантов.

    Вся история, пересказанная Платоном якобы со свидетельства Солона, если подойти к ней научно строго, является вымыслом. Здесь слишком много несообразностей и анахронизмов. Поэтому мне представляется, что платоновская Атлантида во всех ее подробностях никогда не существовала.

    Вопрос. Как? Значит, ничего не было?

    Ответ. Несомненно, что рассказы Платона были вдохновлены какой-то легендой о некоем центре древней культуры, вопрос об уровне и местоположении которой остается полностью открытым.

    Вопреки скептицизму многих историков, древние предания, легенды и мифы оказались возникшими на подлинных фактах исторической действительности. Так было, например, с Троянской войной или с недавно разгаданным мифом о Фаэтоне, оказавшемся метеоритом. Кстати, именно метеориты дают историкам блестящее доказательство того, насколько крепка народная память и как долго безо всякой письменности могут удерживаться в преданиях падения больших метеоритов. Колоссальный метеорит «Каньона Дьявола», упавший в Аризоне больше шести тысяч лет тому назад, метеоритные кратеры в пустыне Руб-эль-Хали в Аравии, кратеры Хэнбери и Вольф-крик в Австралии, также насчитывающие несколько тысяч лет, — все они до сих пор пользуются у местного населения недоброй славой. Аризонские индейцы передают легенду о сошедшем с неба огненном боге; арабы рассказывают о городе Вабар, уничтоженном небесным огнем; австралийцы называют свои кратеры «камнями летящего солнечного огня». Не может быть сомнения, что народная память здесь точно отражает действительные события. Повидимому, вообще к древним преданиям и народным легендам историкам следует относиться с большим уважением, чем это имело место до сих пор по традиции, отражающей презрение буржуазных «просветителей» к мыслям и сказкам «простонародья». Вот почему я убежден, что наличие легенды об Атлантиде есть уже доказательство существования Атлантиды, — вернее, центра древней культуры, который, возможно, назывался по-иному.

    Вопрос. Где же находилась Атлантида и каково время ее расцвета и гибели?

    Ответ. Нужно сразу же сказать, что попытки палеонтологических доказательств существования острова-моста между Европой и Америкой в Атлантическом океане или основаны на недоразумениях, или не имеют под собой серьезной почвы. Палеонтология вступает в свои права только в таких глубинах времени, для каких даже якобы десятитысячелетний возраст Атлантиды — пустяк. Сколько-нибудь серьезные факты сходства и различия четвертичных фаун атлантических побережий замечаются нами в гораздо более ранние эпохи, а для столь недавних времен палеонтология ничем не располагает. Кроме того, все сопоставления древних животных Евразии и Америки с точки зрения Атлантиды «портит» установленное наличие суши в области Берингова пролива, очень долго связывавшей Азию и Америку. Благодаря этой связи возникло смешивание животного населения, из Азии докатившееся и до Европы именно в поздние геологические времена.

    Новейшие океанологические исследования Атлантического океана у Бермудских островов подтвердили относительную древность впадины Атлантики, образование которой произошло много миллионов лет назад.

    Поэтому данные науки настоящего времени говорят за гипотезы русских ученых — Норова, Карножицкого, Берга, Богаевского, по которым Атлантида находилась в области Средиземноморья. Разрозненные остатки Атлантиды, возможно, надо видеть в островах Крит, Кипр или же в западных островах Средиземного моря.

    Вопрос. Значит, можно с уверенностью утверждать, что Атлантида была в Средиземном море и исчезла в результате опускания суши?

    Ответ. Самые серьезные возражения против этой гипотезы были в свое время сделаны геологами, относившими крупные перемещения земной коры в области Средиземноморья к значительно более ранним временам, не менее ста тысяч лет ,до предполагаемой эпохи Атлантиды.

    Но в последнее время геология приходит к представлению о значительно более быстром ходе отдельных геологических процессов, чем это принималось ранее.

    Геодезические точные измерения горных массивов выявили продолжающийся рост горных хребтов, как, например, Кавказа, Тянь-Шаня, Гималаев, измеряющийся не сантиметрами, а метрами в столетие. Есть данные, что в определенные периоды рост горных поднятий был гораздо быстрее. Мне приходилось наблюдать в Центральной Азии горные хребты, поднимавшиеся со скоростью около 14 метров в столетие, или на 700 метров за время, протекшее с эпохи строительства первых пирамид Египта. Последние геодезические измерения в районе Эвереста также свидетельствуют о быстрых поднятиях, давая, возможно, еще большие цифры.

    Пока геологи-теоретики еще дискуссируют о быстроте поднятий земной коры, строители гигантских гидроэлектростанций, работа которых рассчитана не на одну сотню лет, давно уже считаются с вековыми поднятиями или опусканиями земной коры. При выявлении устойчивого опускания отметки плотин задаются с «запасом» века на три, хотя это удорожает стоимость строительства.

    Крупные вертикальные перемещения земной коры установлены в области Тихого океана. Здесь и в других местах океанографы столкнулись с явлениями, которые могут быть объяснены только при допущении крупных поднятий и опусканий, с размахом в тысячи метров, происходивших в совсем недавнее, возможно даже в историческое, время. Таковы, например, плосковерхие байки-плоскогорья на глубине 2 тысяч метров, поверхность которых могла быть выровнена лишь на небольшой глубине или вообще на суше.

    Другой загадкой являются подводные каньоны — глубокие и узкие долины, врезанные в склоны материков на глубинах, иногда превышающих 3 километра. Эти долины нередко заполнены материковыми осадками — песками, галечниками, которые заходят на еще большие глубины. Подводные каньоны не следует смешивать с подводными долинами — продолжениями дельт больших рек, известными уже давно, хотя процессы образования тех и других одного порядка. Если эти каньоны промыты водами, стекавшими с материков, то налицо доказательство весьма недавних опусканий, сопровождавшихся, конечно, поднятиями.

    Все эти явления еще недостаточно изучены. Но как бы то ни было, последние достижения геологии дают нам право говорить о гораздо большей современной мобильности земной коры, чем это принималось еще совсем недавно, о гораздо большей скорости вертикальных перемещений в отдельных областях. Современная тектоника Земли, или неотектоника, становится наукой, значительно более важной для человечества, чем думали еще в тридцатых годах нашего века.

    Для любой версии Атлантиды эти достижения геологии серьезно подкрепляют вероятность древнего предания.

    Вопрос. Но при любой версии о географическом размещении Атлантиды существовали ли в древности крупные культурные центры, оказавшие влияние на многие поздние культуры и теперь забытые наукой?

    Ответ. Многие новейшие открытия, повидимому, подтверждают существование таких центров. Самое важное — это расшифровка критских письмен, произведенная английским математиком — шифровальщиком. Однако английские ученые не смогли прочитать критские записи, так как исходили из ложных представлений о характере языка. Это сделали советские археологи и особенно С. Я. Лурье, который прочитал уже многие документы. Язык критских письмен (правда, не самых древних) оказался древнегреческим, или эллинским! Тем самым историки доказали, что народы, говорившие на эллинском языке, существовали в более древние времена, чем это считали раньше. Их предки вполне могли соприкасаться с культурными центрами типа Атлантиды. Нет сомнения, что дальнейшая расшифровка критских письмен, в особенности самых древних, прольет свет на Вопрос об Атлантиде.

    Представление о критской, вернее — эгейской, культуре за последнее время расширяется. Ученые находят большое сходство и несомненную связь критской (эгейской) культуры с протоиндийской культурой Мохенджо-Даро и Хараппа в долине Инда. Письмена этой последней культуры еще не расшифрованы, но, вероятно, связь эгейской и древнеиндийской культур существовала и на очень ранних этапах, во II—III тысячелетиях до нашей эры.

    Советский археолог профессор Куфтин всего пять лет назад предпринял раскопки древних развалин близ кишлака Анау у Ашхабада в Туркмении, давно уже известных по хищническим раскопкам американской экспедиции Помпела. Американцы вскрыли оба холма Анау, не обнаружив стен и не оценив необычайной мощности культурного слоя.

    Высота культуры Анау осталась непознанной,— американцы считали ее очень древней, примитивно-земледельческой культурой девятитысячелетней давности.

    После работ профессора Куфтина выяснилось, что культурный слой в Анау превосходит все известные древнейшие города, включая и Трою, и достигает 32 метров толщины! В этом слое скрыты постройки, предметы быта и искусства за период с IV по II тысячелетие до нашей эры, то-есть от 6 до 4 тысяч лет тому назад. Здесь найден самый древний в мире меч, кремневые и медные орудия, многоцветная керамика. Вазы и женские статуэтки, особенно последние, изваяны с очень высоким искусством. Они даже лучше и тоньше прославленных критских статуэток эгейской культуры и совершенно сходны с ними, а также с месопотамскими. Городище Анау раскрывает нам связи древнейших культур Двуречья (Месопотамии) и Передней Индии. Протоиндийская культура долины Инда — Мохенджо-Даро и Хараппа через Анау получает связь еще и с эгейской (критской) культурой. Повидимому, темнокожие дравидийские племена, теперь живущие на юге Индии, имели в древнейшей Азии более широкое распространение и, вероятно, были обитателями Анау.

    Недавно открытая в Западном Китае (Синцзяне) древняя культура также обладает сходством с Анау.

    Крупнейший научный интерес культуры Анау очевиден, но следует помнить, что серьезные раскопки города едва начаты. Трагическая гибель профессора Куфтина оборвала его исследования, почему-то не получившие продолжения. Необходимо провести новые крупные раскопки этого замечательного места.

    Мне кажется, Анау следует рассматривать как связующее звено между городами Инда и Критом, как доказательство распространения эгейской культуры далеко на восток в том же климатическом поясе, который был наиболее удобен для обитания и передвижения людей. Поэтому здесь и имело место развитие очагов древнейших культур, протянувшихся длиннейшей полосой от Атлантического океана до Северной Индии и, безусловно, вступавших в связь между собою.

    Здесь, по обоим берегам и островам Средиземного моря, мы должны искать истока всех крупных культур античного прошлого, в том числе и самых древних культурных центров, вероятно располагавшихся на южном берегу Средиземного моря, в числе которых могла быть и Атлантида.

    Вопрос. Где же искать Атлантиду — на востоке или на западе этой великой полосы средиземноморских культур?

    Ответ. Я полагаю, что на ваш вопрос ответ дают во многом общие с Египтом остатки древних культур Южной и Центральной Америки, по-видимому обязанные своим возникновением контакту с западным концом полосы средиземноморских культур.

    Мне кажется, что вовсе не следует считать обязательным наличие острова в Атлантическом океане, чтобы объяснить преемственность культур Средиземноморья и Америки. Гораздо вероятнее допустить прямую связь плаваниями через океан. Для исторических исследований характерна недооценка удаленных обменных связей или просто разведки новых земель, искони присущих человеку и стоящих в непосредственной связи с его насущными потребностями искателя пищи. Увлекаясь достижениями древнего строительства, историки нередко упускают из виду доказательства дальних путешествий.

http://efremov-fiction.ru/nauka/46/page/1

рис. anlazz.livejournal.com